Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - Стивен Дональдсон

Гигант — прикоснулся к груди Кавинанта огромными пальцами, словно указывая на одно из пятен на его одежде.

— Неверующий, ты держишь судьбу Страны в своих руках. Губитель Душ пошел против Лордов как раз тогда, когда мы вновь обрели надежду отыскать свой дом. Неужели я должен объяснять то, что в твоей власти спасти нас или бросить на произвол судьбы?

— Проклятье! — прошипел Кавинант. — Сколько раз я уже говорил вам, что я — прокаженный? Все это — сплошная ошибка. Фаул просто разыгрывает всех нас.

Гигант ответил просто и спокойно:

— Тогда неужели для тебя так неожиданно узнать, что я думаю о надежде?

Кавинант встретил взгляд Гиганта под нависающим лбом, пересеченным шрамом. Тот смотрел на него так, словно надежда Бездомных была подобна тонущему кораблю, и у Кавинанта все заныло внутри от сознания своей беспомощности и неспособности спасти эту надежду. Но Преследующий Море сказал, словно спеша на помощь Кавинанту:

— Не тревожься, друг мой. Этот рассказ пока еще слишком короток для того, чтобы кто-нибудь из нас смог предугадать его окончание. Как ты сказал, я провел слишком много времени с вечно спешащими людьми. Мой народ долго смеялся бы, увидев меня, Гиганта, у которого не хватает терпения на длинный рассказ. И у Лордов еще много такого, что может быть неожиданным для Губителя Душ. Не тревожь свое сердце. Быть может, и ты, и я уже пережили свою долю ужасов, которая нам положена в эти времена.

Кавинант хрипло сказал:

— Гигант, ты слишком много говоришь.

Способность Преследующего Море к мягкости смущала его. Бормоча про себя проклятия, он отвернулся и занялся поисками своего посоха и ножа. С площадки доносился шум приготовлений к походу; внутри пещеры суетились Винхоумы, укладывая в мешки пищу. Отряд готовился к выходу, и Томас не хотел оставаться в бездельниках. Свой посох и нож вместе с ворохом белья он нашел на камне. Все это было разложено среди цветов, словно на витрине. Потом он попросил одного из Винхоумов, тотчас пришедшего в восторг, достать ему мыло, зеркало и принести воду. Он чувствовал, что должен побриться.

Но едва он установил зеркало в нужное положение и смочил лицо водой, как обнаружил Пьеттена, торжественно стоявшего прямо перед ним, а в зеркало ему была видна Ллаура, стоявшая позади. Пьеттен смотрел на него так, словно Неверующий был неуловим, подобно дыму. А лицо Ллауры казалось напряженным, словно она заставляла себя делать что-то против своей воли. Беспомощным жестом проведя рукой по волосам, она сказала:

— Ты просил Раменов приютить нас здесь.

Кавинант пожал плечами.

— Так же, как и Преследующий Море.

— Почему?

В ее вопросе слух Кавинанта уловил целый набор значений. Она не отрывала взгляда от зеркала, и он видел в ее глазах воспоминание о горящем дереве. Он осторожно спросил:

— Ты в самом деле думаешь, что у тебя может появиться шанс отомстить Фаулу? И что сможешь этот шанс использовать?

Он посмотрел на Пьеттена.

— Оставь это Морэму и Тротхоллу. Ты можешь доверять им.

— Конечно. — Выражение ее голоса не хуже слов говорило о том, что не доверять словам Лордов она не может.

— Тогда займись делом, которое у тебя уже есть. Здесь Пьеттен. Подумай о том, что с ним может случиться — нечто худшее, чем то, что вы уже пережили. Ему нужна помощь.

Пьеттен зевнул, словно ему давно было пора спать, и сказал:

— Они ненавидят тебя.

Голос его был столь же бесстрастный, как голос палача.

— Как? — вызывающе ответила Ллаура. — Разве ты наблюдал за ним? Видел, как он не спит по ночам? Как его глаза пожирают луну? Видел его пристрастие ко вкусу крови? Он не ребенок, уже нет.

Она говорила так, словно Пьеттен не слышал ее, а Пьеттен слушал так, будто она произнесла слова, не имевшие никакого значения.

— Это предательство в форме ребенка. Как я могу ему помочь?

Кавинант снова намочил лицо и принялся намыливаться. Спиной он чувствовал присутствие Ллауры, особенно когда намыливал подбородок. Наконец он пробормотал:

— Попробуй сделать это с помощью Ранихинов. Он их любит.

Когда Ллаура нагнулась, чтобы взять Пьеттена за руку и увести его, Кавинант вздохнул и поднес к подбородку нож. Рука его была нетвердой; перед глазами мелькали видения того, как он поранил себя. Но лезвие скользило по его коже так гладко, словно помнило о том, что Этьеран отказалась нанести ему удар.

К тому времени, когда с процедурой бритья было покончено, отряд уже собирался снаружи Менхоума. Кавинант поспешил присоединиться к всадникам, словно опасаясь, что отряд уйдет без него.

Последняя проверка седел и креплений мешков — и вскоре Кавинант стоял возле Дьюры. Состояние лошадей удивило его. Все они блестели ухоженными боками и выглядели такими сытыми и отдохнувшими, словно Рамены ухаживали за ними с самой середины весны. Некоторые из скакунов йомена, наиболее изможденные, теперь рыли землю копытами и весело потряхивали гривами.

Весь отряд, казалось, забыл о том, куда он направляется. Все воины дружно смеялись над какой-то шуткой. Старый Биринайр что-то кудахтал и бранился по поводу того, как Рамены обращались с его прутьями Лиллианрилл. Он держал себя с Раменами, как с испорченными детьми, и это, казалось, доставляло ему такое удовольствие, которого он не мог скрыть даже под своим величием. Морэм сидел на Хайнерил, широко улыбаясь. А Высокий Лорд Тротхолл стоял, расслабившись, рядом со своей лошадью, словно провел в безопасности несколько лет. Только Стражи Крови, уже сидевшие верхом на своих Ранихинах, оставались невозмутимыми.

Веселое настроение отряда встревожили Кавинанта, как скрытая угроза. Он понимал, что она частично происходит из успокоительности и расслабленности. Но он также был уверен, что она вызвана и его встречей с Ранихинами. Как и Рамены, воины находились под глубоким впечатлением, их желание видеть в нем нового Берека получило новый импульс. Повелитель белого золота проявил себя, как могущественная и значительная фигура.

— Ранихины были в ужасе! — твердил он самому себе.

— Они видели на мне отпечатки рук Фаула и были в ужасе.

Но вслух он не стал протестовать. Он обещал быть терпимым в обмен на свое выживание. Несмотря на молчаливую нечестность, позволял своим товарищам верить в то, во что им хотелось верить, внешне оставаясь спокойным.

Пока всадники смеялись и шутили, перед ним возникла Мейнфрол Лифе в сопровождении нескольких других Мейнфролов и большой группы Кордов. Когда внимание отряда было перенесено на нее, она сказала.

— Лорды просили помощи Раменов в битве против Ядовитого Клыка Терзателя. Рамены служат Ранихинам. Мы не покидаем равнин Ра. Такова жизнь, и это хорошо — нам ничего больше не нужно до самого конца, кроме того, чтобы вся земля была Анделейном, а люди и Ранихины жили вместе в мире, без волков или голода. Но мы должны помочь врагам Ядовитого Клыка тем, что в наших силах. И мы это сделаем. Я пойду с вами. Мои Корды пойдут с вами, если только захотят. По пути мы будем заботиться о ваших лошадях. И когда вы оставите их, чтобы начать поиск Ядовитого Клыка в земле, мы их сохраним, Лорды, примите это предложение служить вам, как честь среди друзей и верность среди союзников.